САПАР КОЙЧУМАНОВ

 

Солнце щедро заливало библиотеку золотым светом сквозь высокие окна с арочными переплетами. Пыль, взметнутая шагами немногочисленных посетителей, танцевала в этих лучах, создавая ощущение волшебства. Обычно я заглядывал сюда исключительно за новыми учебниками по физике или алгебре. Уж очень наша строгая библиотекарша, тетя Клара, не любила, когда школьники бесцельно слонялись между стеллажами. Но в тот день что-то подтолкнуло меня вглубь зала, мимо стеллажей книг, к стопке старых журналов.

И вот он! Журнал «Хочу все знать». Мальчик в очках, изображенный на слегка помятой обложке, словно подмигнул мне: старенький пожелтевший журнал обещал что-то интересное.

Затаившись в углу, между шкафом с литературой о космосе и полкой с энциклопедиями о животных, я открыл журнал. И замер. Разворот за разворотом, словно карты сокровищ, передо мной разворачивались схемы и инструкции. Как собрать планер! Просто, доходчиво, с рисунками и подробными объяснениями.

Время остановилось. Я читал, перечитывал, представлял себе, как тонкие листы фанеры превращаются в крылья, как натягивается перкаль, как планер скользит по воздуху.

Внезапно тишину нарушил громкий голос тети Клары:

– Рустам! Что ты там прячешь?

Я вздрогнул и поспешил спрятать журнал за спину. Тетя Клара, с ее неизменной прической-дулькой и строгим взглядом, уже надвигалась на меня.

– А это… это просто… старенький журнал.

– Просто?! А ну-ка, покажи!

Она протянула руку, и мне ничего не оставалось, как отдать ей журнал.

Тетя Клара нахмурилась, рассматривая обложку.

– «Хочу все знать»… Любопытно. И что же ты там вычитал?

– Там… про планер… – пробормотал я, чувствуя, как щеки заливает краска.

Тетя Клара открыла журнал на странице со схемами. По ее лицу пробежала тень… чего-то похожего на удивление.

– Планер, говоришь?

Она задумчиво погладила пожелтевшую страницу.

Журнал этот я, конечно, домой утащил. А вместе со мной, похоже, эту статью про планер прочитали и мои деды Асанкул и Исо. Два дня они ходили по двору какие-то задумчивые, словно каждый думал свою, невероятно важную думу. Я, наблюдая за ними исподтишка, чувствовал: что-то замышляется. И не ошибся.

Идея принадлежала, конечно, моему деду Асанкулу. Он всю жизнь грезил небом и верил, что старость – не помеха для полета. Исо-ака, хоть и ворчал поначалу, в душе тоже мечтал о чем-то необычном. Так и сложился их странный дуэт – мечтателя и скептика, скованных одной безумной целью.

Дело было после обеда. Я сидел на крыльце и чистил картошку. Жара стояла неимоверная, воздух дрожал, как кисель. Вдруг из сарая, откуда обычно доносились лишь звуки топора и лязг инструментов, вынырнул Асанкул-ата. Он вытер пот со лба старым платком и загадочно подмигнул мне.

– Эй, малый! Подойди-ка сюда! – позвал он, махнув рукой.

Я, вытирая руки, подошел к нему. Следом за Асанкулом-ата из сарая вышел Исо-ака, тоже слегка запыленный и с хитрой улыбкой на лице.

– Что-то интересное? – спросил я.

Асанкул-ата прочистил горло и, достав из кармана свернутый в трубочку лист бумаги, развернул его. Это был тот самый чертеж планера из журнала!

– Мы тут с Исо, – начал он, поглядывая на меня, – решили… построить планер!

Я раскрыл рот от изумления. Построить планер?! Мои деды? Это казалось невероятным.

– Планер?! Вы? – переспросил я, все еще не веря своим ушам.

Исо-ака усмехнулся, поглаживая седую бороду.

– А что, ты думаешь, мы только арбузы выращивать умеем?

– Но вы же… вы же никогда ничего подобного не делали! – возразил я, все еще не до конца осознавая происходящее.

Асанкул-ата хлопнул меня по плечу.

– Да здесь все расписано. Я буду отвечать за конструкцию, а Исо – за обшивку.

Исо-ака кивнул, подтверждая слова своего друга.

– Найдем доски, ткань старую приспособим. Главное – желание!

– А как же вы летать будете? – поинтересовался я. – Ведь вы… не молодые уже.

Асанкул-ата снова захихикал.

– Летать? Летать будешь ты.

– Я?! – воскликнул я. – Но я не умею!

– Научим! Главное – слушайся нас. Будешь нашим пилотом-испытателем, – подмигнул Исо-ака.

Я молчал, переваривая услышанное. С одной стороны, идея была безумной. С другой… безумно интересной.

– Ладно, – сказал я наконец, чувствуя, как внутри меня разгорается искра азарта. – Я согласен. Но если я сломаю шею, виноваты будете вы!

Асанкул-ата и Исо-ака переглянулись и расхохотались.

– Не сломаешь! Мы все сделаем, как надо. Вот увидишь, внучок, будем мы с тобой на этом планере над всей степью летать! – заверил меня Асанкул-ата, и в его глазах загорелся мальчишеский огонек.

Исо-ака добавил:

– Да, так полетишь, что все аульчане обзавидуются!

Я усмехнулся. Планер. Я и мои деды-авиаторы. Что-то невероятное и в то же время такое захватывающее. Впереди было много работы, сомнений и, возможно, разочарований.

Но тут вступила в наш разговор моя апашка.

– Вы что, ироды, хотите мне ребенка угробить. Сами летайте, а ребенка не трогайте.

Солнце лениво ползло к зениту, когда скрипучая телега деда Асанкула с торчащими в разные стороны досками остановилась в нашем дворе. Асанкул спрыгнул с телеги, поправил поношенную тюбетейку и, громко откашлявшись, прокричал:

– Исо! Выходи, старый пень! Дело есть!

Ответа не последовало. Асанкул нахмурился и, переваливаясь, направился к дому. Дверь была приоткрыта, и он, не церемонясь, заглянул внутрь.

Дед Исо сидел на старом облезлом стуле, придвинув его к окну. На кончике его носа повисли очки, а седые усы шевелились, будто он жевал невидимую траву. Он был с головой погружен в изучение лежащего перед ним раскрытого журнал…

– Исо! – повторил Асанкул громче.

Дед Исо вздрогнул, словно его выдернули из глубокого сна. Он медленно поднял голову и уставился на Асанкула сквозь толстые стекла очков.

– А, Асанкул…

Асанкул закатил глаза.

– Да брось ты свои шуточки, старый! Я по делу.

– По какому еще делу? – Исо поправил очки и снова взглянул на журнал. – Не видишь, я занят. Читаю, как собрать планер.

Асанкул хмыкнул и подошел ближе, заглядывая через плечо Исо.

– Вот именно по этому делу. Телегу мою видел? Я доски для планера привез.

Исо-ака:

– Пойдем, глянем.

Двор наш этим летом превратился в филиал лесопилки. Запах свежеструганного дерева смешивался с ароматом чая, который дед Исо постоянно пил из большой пиалы. Он сидел на старом покосившемся табурете, водрузив на нос очки в роговой оправе, и казался мудрым филином, наблюдающим за жизнью.

Дед Асанкул, крепкий, несмотря на свои годы, с лицом, изборожденным морщинами, будто кора дерева, рубил, строгал, пилил. Стружки вились вокруг него, словно золотые кудри, оседали на его выгоревшей на солнце тюбетейке.

Пока дед Асанкул трудился, дед Исо, вооружившись линейкой и карандашом, командовал:

– Здесь на два миллиметра меньше! – раздавался властный голос деда Исо.

Он тыкал карандашом в доску, которую дед Асанкул только что любовно ошкурил.

– Тут на пять больше! Асанкул! Ты вообще смотришь, что делаешь?!

Дед Асанкул остался невозмутим. Он медленно вытер пот со лба тыльной стороной ладони, окинул взглядом злополучную доску и проворчал себе под нос:

– Два миллиметра... Пять миллиметров... Да какая разница?

– Что ты там бормочешь? – прищурился дед Исо, внимательно взглянув на него поверх очков.

Дед Асанкул вздохнул и отложил рубанок.

– Исо, да пойми ты, …

– Вот чертеж! – парировал дед Исо. – Ты думаешь, я просто так сижу тут, чай пью? Я наблюдаю за качеством! И потом, ты забыл, кто чертежи делал? Я! Я над каждой линией бился!

– Бился, говоришь? – усмехнулся дед Асанкул. – Да ты над чертежами уснул пару раз! Я видел!

– Это было, было! – гордо заявил дед Исо. – Я во сне летал.

Наступила тишина. Дед Асанкул внимательно смотрел на деда Исо, пытаясь понять, шутит он или говорит всерьез. Дед Исо, в свою очередь, отпил глоток чая, словно ничего особенного не произошло.

– Ладно, – наконец сказал дед Асанкул, снова берясь за рубанок. – Скажи, что тебе не нравится. Два миллиметра, говоришь? Сейчас исправим.

Он ловко провел рубанком по доске, сбрасывая тонкую стружку. Дед Исо внимательно следил за каждым его движением.

– Чуть-чуть еще, – пробормотал он. – Вот так… Отлично! Теперь сними еще три миллиметра вот здесь, на углу.

– Исо, ты меня совсем загнал! – вздохнул дед Асанкул, но не прекратил работу.

Так продолжалось день за днем. Скрип пилы, стук топора, запах дерева и чая и бесконечные споры двух стариков. И пусть первый планер получился не идеальным, зато он был построен с душой, как и все, что эти два деда делали вместе на протяжении всей своей долгой жизни.

Я был для своих дедов всем сразу: и подай-принеси, и подмастерьем, и поддержкой. В нашем сарае, пахнущим деревом, клеем и машинным маслом, я провел большую часть детства. На моих руках появлялись занозы, в волосах – опилки, а в голове – сумбур из непонятных терминов, которыми деды щедро сыпали, зачастую не утруждая себя объяснениями. Я узнал, что такое лонжерон, нервюра и элерон задолго до того, как выучил таблицу умножения.

И началось. С чертежей, набросанных карандашом на пожелтевших листах бумаги. С бесконечных расчетов, споров и переделок. А потом – работа. Тяжелая, кропотливая, но вдохновляющая. Я помогал, чем мог. Искал нужные инструменты, держал доски, подавал гвозди, учился шлифовать дерево.

Первый планер получился… необычным. Крылья были разной длины, фюзеляж – кривым, а хвостовое оперение вызывало сомнения даже у меня. Он больше напоминал гигантскую неуклюжую птицу-мутанта, чем летательный аппарат. Но деды, невзирая на очевидную нелепость конструкции, были полны энтузиазма.

Однажды вечером, когда мы, уставшие, но довольные, сидели в мастерской, Асанкул-ата похлопал меня по плечу.

– Ну что, мой юный испытатель, как тебе наше творение? – спросил он с хитрой улыбкой, поглаживая седую бороду.

Я честно признался:

– Ата, он… странный. Я не уверен, что он полетит.

Исо-ака, до этого молча наблюдавший за нами, вставил:

– Полетит! Обязательно полетит! – Он поднял палец вверх. – Запомни, внук, главное – вера! Даже если крыло кривое, а хвост непонятный, если есть вера, то все получится.

– Но, летать – это же целая наука – возразил я.

Асанкул-ата усмехнулся:

– Наука – это хорошо, внук. Но иногда, знаешь ли, и она отдыхает. Особенно, когда деды что-то мастерят! – Он подмигнул мне. – А аэродинамика… мы ее сами подправим, если что!

Исо-ака поддержал его:

– Верно говоришь! Главное – попробовать. Может, он и не взлетит сразу, но мы будем учиться, переделывать, пока не добьемся своего. Правда, Рустам?

Я посмотрел на них. На их лица, изрезанные морщинами, в их глаза, горящие неугасающим огнем. Я видел в них не просто стариков, а мечтателей, готовых идти до конца ради своей цели. И я поверил. Поверил в их безумную идею, поверил в их мастерство, поверил в их… аэродинамику, приправленную верой.

– Правда, деда! – ответил я с улыбкой. – И он полетит!

Мы еще долго сидели в мастерской, обсуждая детали, планируя первый полет. Планер стоял в углу, освещенный слабым светом лампы, и казался каким-то сказочным существом, готовым взмыть в небо. Он был кривым, косым и, возможно, не самым красивым в мире. Но он был нашим. Он был мечтой, воплощенной в дереве и ткани. И мы верили, что он полетит. Потому что вера дедов, как мощный двигатель, толкала нас вперед, навстречу небу.

– Сейчас полетит, как птица! – заверил дед Исо, поглаживая усы.

Первый запуск был фееричным. Планер, выпущенный дедом Асанкулом с крыши сарая, пролетел жалких десять метров, неуклюже клюнул носом в землю и развалился на части. Обломки разлетелись словно щепки после взрыва петарды. Дед Исо с усами, торчащими в разные стороны, только … и потер подбородок.

Первая неудача их не остановила. Последовал второй планер, более обтекаемой формы, собранный из фанеры и обтянутый старой простыней. Потом третий, с хитроумной системой руля, состоящей из веревочек и прищепок. Каждый раз конструкция становилась сложнее.

На второй планер посадили меня. Втайне от моей апашки. Дед Асанкул заверил, что все под контролем, и мои вопли, смешанные с восторгом и страхом, утонули в его басовитом:

– Эх, сейчас полетишь, как орел!

Но я тоже пролетел недалеко. Во-первых, планер поднялся вместе со мной невысоко, метра на два, не больше. Во-вторых, на моем пути оказался аульный сад, раскинувшийся за дворами. В результате я, юный покоритель небес, беспомощно болтался между ветвями яблони, словно спелый плод.

Когда мой планер с треском врезался в яблоню, дед Асанкул, обычно молчаливый, громко расхохотался. Дед Исо подхватил его смех, и вскоре оба мои деда, обнимаясь, катались по траве, заливаясь хохотом.

Ветки царапали щеки, ткань планера запуталась вокруг сучьев, а дед Асанкул, высунувшись из-за сарая, кричал:

– Держись крепче, внучок! Сейчас я тебя сниму!

– Деда, боюсь! – завопил я, отчаянно пытаясь удержаться. – Тут пчелы!

И точно, вокруг жужжали недовольные моим вторжением пчелы.

– Пчелы – это хорошо, Рустик! Значит, мед будет! – бодро ответил дед. – Ты только не дергайся, а то яблоки посыпятся, и апашка заметит, что мы тут делаем.

– А если заметит, что будет? – пропищал я, чувствуя, как еще одна пчела приземляется на мой лоб.

– Будет… – Дед Асанкул замялся. – Будет нам и тебе. Понял?

– Понял, – прошептал я, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

– Вот и молодец! Сейчас я лестницу принесу. Только тихо! И пчел не зли!

Дед Асанкул исчез за сараем, а я остался один на один с яблоней, пчелами и неминуемым разгромом, который ждал нас, если апашка узнает о нашем секретном проекте. Я зажмурился, надеясь, что дед Асанкул вернется как можно скорее, и что пчелы забудут о моей скромной персоне. В конце концов, разве я виноват, что наша мечта о полете оказалась такой… яблоневой?

Деды не сдавались. Каждый раз конструкция становилась немного лучше, чуть более симметричной. Мы даже начали красить свои творения в яркие цвета, чтобы они хоть как-то напоминали настоящие самолеты.

И вот однажды оба деда решились взлететь сами.

Солнце палило землю, превращая поле в золотую пыль. Жара плавила горизонт, но в глазах у дедов горел огонь, сильнее любого зноя. Они мечтали о небе, о полете, как птицы, парящие над просторами полей.

Наш планер, собранный из старых досок и натянутой ткани, был молчалив и неподвижен. Мотора не было.

Планер аккуратно водрузили на телегу и крепко привязали к ней. Дальше в дело вступила наша кобылка, Звездочка. Крепкая, выносливая, с блестящей вороной шерстью. Судьба лошади – пахать землю, но сегодня ей предстояло подарить дедам крылья. На пригорке планер аккуратно разгрузили и поставили на колеса. Кстати, колеса были от моей старой коляски. Привязали арканом планер к Звездочке.

Мне, самому младшему в семье, выпала ответственная роль. Деды доверили мне управление Звездочкой.

– Стегай ее, внучок, чтобы скакала, как ветер! – напутствовал меня дед Асанкул, поглаживая мою взъерошенную макушку. Сам он вместе с дедом Исо уже уселся в планер, вцепившись в самодельный руль.

– Внимание! Готовность! Алга! – прокричал дед Исо, и в его голосе слышалось волнение и предвкушение.

По команде я стеганул кобылку вожжами. Звездочка, привыкшая к размеренному ритму пахоты, удивленно фыркнула и рванула вперед. Планер трясло и подбрасывало, колеса бешено крутились, поднимая клубы пыли. Я изо всех сил старался держать Звездочку на прямой, чувствуя, как дрожит мое тело от напряжения и азарта.

Оглянувшись, я увидел, как планер, окутанный пылью, мчался за нами, привязанный к телеге, словно огромный неуклюжий жук. Земля стремительно убегала из-под копыт Звездочки. Ветер свистел в ушах. Страх и восторг переплелись в тугой клубок в груди.

И вдруг случилось неожиданное. Сначала я почувствовал легкий толчок, потом натяжение аркана ослабло. Подняв голову, я увидел, как планер, словно птица, расправил крылья и оторвался от земли. Он плавно, величаво взмыл в небо, оставляя за собой лишь облачко пыли.

Звездочка, освободившись от груза, замедлила бег. Я остановил ее и замер, подняв голову. Планер, правда невысоко, медленно кружил над полем. Я разглядел счастливые лица дедов. Они махали мне руками, их лица сияли, словно солнце отразилось в их глазах.

Пыль степи, густая и жаркая, осела на потрескавшихся лицах. Дед Асанкул сплюнул и прокричал:

– Крепче держись, Исо! Мы летим!

Дед Исо, сгорбленный, но с блеском в глазах, стиснул тонкими пальцами деревянную раму самодельного планера. Конструкция, собранная из старых половиц, мешковины и проволоки, больше напоминала гигантскую стрекозу, чем летательный аппарат.

Поначалу планер летел низковато, неуклюже покачиваясь. Ветер трепал мешковину, казалось, что вот-вот все развалится на части. Асанкул-ата напряженно вглядывался вперед, управляя рулем, а Исо-ака бормотал молитву, крестясь дрожащими руками.

Но вдруг, словно по волшебству, произошло нечто невероятное. Мощный порыв ветра, словно невидимая рука, подхватил наш утлый планер. Сначала чуть-чуть, потом все ощутимее. Они почувствовали, как отрываются от земли, как степь уплывает вниз.

– Исо! Исо! Смотри! – заорал мой дед, его голос сорвался на крик восторга.

Исо, оторвав взгляд от удаляющейся земли, взглянул вверх. В его глазах застыл неподдельный восторг. Они взлетели высоко. Гораздо выше, чем могли представить. Небо, еще недавно такое далекое, теперь обнимало их лазурными объятиями.

Внизу простиралась бескрайняя степь. Она казалась огромным вышитым ковром, узором из полей, речек и редких деревушек. Солнце, касаясь горизонта, заливало все вокруг золотым светом. Они летели, как птицы, как герои их любимых книг.

– Мы летим! Летим, старый черт! – ликовал Асанкул-ата, его сердце билось в унисон с гулом ветра.

Исо ничего не отвечал. Он просто смотрел вниз, на мир, который открылся ему с новой, невиданной перспективы. В его глазах стояли слезы, но это были слезы радости, слезы восторга и благодарности за то, что ему, старому грузину, выпал такой невероятный шанс – увидеть землю с высоты птичьего полета.

На какое-то время все заботы, все горести отступили. Остались только они, небо и бескрайняя степь. Они были не просто двумя стариками на самодельном планере. Они были покорителями небес. И в этот момент, в облаках, под лучами заходящего солнца, они чувствовали себя самыми счастливыми людьми на земле. Попутный ветер нес их все дальше и дальше, в мир, где мечты становились реальностью, а старость – всего лишь началом нового невероятного приключения. Они парили над степью.

Асанкул и Исо-ака, два старых товарища, сидели плечом к плечу в кабине планера. Солнце клонилось к закату, окрашивая степь в янтарные тона. Ветер ласково трепал их седые бороды, а тишину нарушал лишь тихий свист воздуха, обтекавшего крылья.

Вдруг Исо-ака увидел небольшое стадо овец, пасущихся неподалеку от одинокой юрты. Рядом, опираясь на посох, стоял чабан.

– Эй, Асанкул, смотри! Чабан! – воскликнул Исо-ака, его глаза загорелись озорным огоньком.

– Эй, Рахманкул, салам алейкум!

Чабан сначала не понял, откуда раздается голос. Оглядевшись по сторонам, он не увидел никого, кроме своих овец. Но затем, медленно подняв голову, он опешил. Высоко в небе, словно огромная птица, парил планер, а в нем сидели двое аксакалов, махавших ему руками.

Рахманкул замер, на мгновение потеряв дар речи. Он никогда в жизни не видел ничего подобного. Затем, задорно гикнув, он отбросил всякое сомнение и, позабыв про овец, помчался вслед за планером. Ветер сорвал его старый калпак с головы, но он не остановился, даже не обернулся. Он бежал, задыхаясь от восторга, размахивая руками, пытаясь догнать планер с аксакалами.

Планер медленно описывал круги над степью…

– Ну что, старый друг, как тебе мой салам алейкум? – весело спросил Исо-ака.

Асанкул лишь покачал головой, улыбаясь в ответ.

– Ты никогда не изменишься, Исо. Всегда найдешь способ удивить людей.

– А что тут удивляться? Просто решил поприветствовать человека. Заодно и размяться ему помог, вон как бежит! – засмеялся Исо-ака.

Асанкул пристально посмотрел вниз.

– Смотри, Исо, кажется, он что-то кричит нам!

Исо-ака снова высунулся из кабины, прислушиваясь. Ветер доносил обрывки слов.

– Эй! Аксакалы! Что… летающий… ковер? Как… держится? – доносилось снизу.

Исо-ака откашлялся и крикнул в ответ:

– Дружище, это не ковер! Это планер! Он летает, потому что… потому что мы умеем! – он запнулся, не находя простого объяснения.

Рахманкул остановился, задыхаясь, и вытер пот со лба рукавом.

– Планер? Как это… умеете? – прокричал он, пытаясь перекричать ветер.

Исо-ака рассмеялся…

Ветер свистел в ушах, но вскоре изменил свое направление и затих, и наш планер, еще недавно грациозно парящий в небе, вдруг задрожал всем корпусом. Без поддержки ветра планер стал стремительно терять высоту.

Вот он снижается над аулом, проносясь над крышами саманных домиков, и летит прямо в колхозный сад. Абрикосовые деревья, усыпанные еще незрелыми плодами, приближались с угрожающей скоростью.

В саду планер с оглушительным треском врубился в ветви абрикосовых деревьев, обломав их, как спички. Но самым печальным было то, что планер потревожил ульи с пчелами, которые, разбуженные и недовольные, вылетели из ульев и стали угрожающе кружить над стариками. Их жужжание перешло в гневный гул.

– Исо, надо сматываться! – прохрипел Асанкул-ата, когда в его шею впилась первая пчела. – А то они нас закусают!

Асанкул-ата и Исо-ака, кое-как выпутались из обломков планера. Их лица были перепачканы пылью и листьями, в волосах запутались пчелы. Они бросились бежать прочь от разгневанного роя.

Рой не отставал. Периодически то одна, то другая пчела настигали их и оставляли болезненный след на коже. Два аксакала, несмотря на свой преклонный возраст, бежали, как молодые козлики, подгоняемые страхом и болью.

Наконец, впереди показалась спасительная речка, петляющая по краю аула. Не раздумывая, «авиаторы» бултыхнулись в воду, надеясь, что пчелы отстанут.

Но пчелы не собирались сдаваться. Они кружили над водой, словно маленькие мстительные вертолеты, выжидая удобный момент. Два деда высунули над водой лишь головы, стараясь не привлекать внимания. Так они просидели до вечера, дрожа от холода и пчелиных укусов.

Солнце уже клонилось к горизонту, когда пчелы наконец решили вернуться в свои дома. Аксакалы, искусанные до неузнаваемости, ахая и охая, с трудом добрались до нашего двора, пройдя через весь аул. Каждый шаг отзывался болью в ужаленных местах.

Во дворе их ждала моя апашка Майрам. Она сидела на айване и вязала носки, наблюдая за их приближением с каким-то странным, не то сочувствующим, не то насмешливым выражением лица.

– Ну что, самодельщики, – обратилась к нам она, откладывая вязание и упирая руки в бока. – Еще полетаем? Или на этот раз наелись приключений?

– Ой, Майрам, не смейся, – простонал Асанкул-ата, потирая искусанный нос. – Нас эти пчелы чуть живьем не съели!

– Да уж, полетали на славу, – добавил Исо-ака, качая головой.

Майрам-апа покачала головой, но в ее глазах мелькнула искра смеха.

– Ладно, проходите, горе-авиаторы. Я вам сейчас чай с медом заварю. Хоть какая-то польза от этих пчел будет. Только, боюсь, после сегодняшнего меда вы еще долго на самолеты смотреть не сможете.

 

2025 год